За этой парой голубей стал наблюдать с того момента, когда голубка села неожиданно на наш карниз. Насыпал ей горсть перловки. Она клюнула два раза и улетела. Буквально через минуту голубка снова приземлилась, и не одна, а с голубем. Они стали быстро клевать перловку, заглядывать в мое окно и как бы в благодарность кивали маленькими головками.
Я стал наблюдать в старенький дедовский бинокль, как голуби, в частности моя пара, которым я уже дал имена Софа и Софокл, ведут себя во дворе нашего дома. Их подкармливала наша соседка Нина Леонидовна. По всему было видно, что Софокл в стае непререкаемый лидер и авторитет. В компании с голубями легко уживались воробьи и синички. Иногда подлетали сороки – не лезли в гущу, довольствовались тем, что было по краям. И все бы так и продолжалось мирно и чинно, если бы однажды на кормежку не пожаловали черные вороны. Они сначала разогнали воробьев с сороками, а потом и голубей. И вдруг на одного, самого задиристого и наглого, защищая честь и кормовую базу голубиной стаи, налетел Софокл, смело вызывая ворона на битву. Завязалась драка. Голубь был очень изворотливым, и ворон постоянно промахивался, получая в свою очередь неслабые тычки от голубя. После одного из них он закачался и рухнул на землю, будто боксер после нокдауна. Софоклу не составляло труда его добить, но он брезгливо отвернулся от поверженного захватчика и зашагал в сторону. В это время на него налетели остальные вороны. Софоклу никто не пришел на помощь, лишь его Софа ринулась на недругов. Но силы были неравными, и вскоре неразлучная пара голубей замертво лежала друг возле друга.
Было непонятно, почему, кроме Софы, остальные голуби не осмелились вступиться за своего вожака.
Через день Нина Леонидовна, как всегда, вышла покормить подопечных. Рассыпала крупу, но вместо привычных голубей и воробьев на трапезу похозяйски пожаловали вороны. Было их уже не пять, а восемь. Но едва принялись набивать зобы, как на них неожиданно тучей налетела стая голубей. Объединенными усилиями непрошеные гости были проучены. Кто из ворон сопротивлялся – остался лежать на земле, а остальные пустились позорно наутек. А одним из мартовских дней, когда солнышко ласково припекало, на карниз ко мне приземлилась снова пара голубей. В голубе можно было по знакомому окрасу оперенья легко опознать, что он плод любви Софы и Софокла. Жизнь продолжалась.
